Когда Керрик проснулся, сон долго не оставлял его, давил мрачной тяжестью. Сон, всего лишь сон, твердил он себе, но предчувствие беды не покидало его.

Обратно охотники шли много быстрее. Теперь все трое шли почти налегке: еда и вода кончились, и они торопливо шагали по сухой пустыне, по травянистым откосам предгорий. На последний холм они поднимались, когда уже вечерело, предвкушая удовольствие – свежую воду. Они возвращались по собственным следам, раздвигая руками частые ветви кустов. Впереди шагал Херилак, склон начал постепенно подниматься. Он заметил, что обогнал остальных, и остановился, ожидая.

В это мгновение из кустов вылетела стрела и с глухим стуком воткнулась в землю неподалеку.

Громко крикнув, предупреждая идущих следом, Херилак метнулся в сторону. Укрывшись за стволом дерева, лежа, он достал из колчана стрелу, наложил ее на тетиву.

Из кустов послышался голос:

– Эй, Херилак! Ты кричал?

– Кто это?

– Я, Сорли. Будь осторожен. В лесу опасно!

Херилак внимательно огляделся, но ничего не заметил. Среди деревьев, осторожно ступая, появился Керрик. Херилак поманил его к себе, жестом приказал двигаться вверх по тропе. Когда мимо прошел и Мунан, внимательный и безмолвный Херилак отправился следом.

Сорли ожидал их, прячась за большим валуном. Поблизости притаились и другие охотники из его саммада. Укрывшись от нападения снизу, они внимательно вглядывались в лес, редеющий к подножию холма. Сорли поманил вернувшихся за собой и пошел вперед. Перебравшись за гребень, он снял стрелу с лука.

– Я услыхал, как ты раздвигаешь кусты, а потом увидел фигуру. Я не знал, что это ты, потому и выстрелил. Я думал, что это опять чужаки. Они убили караульных, но охотники успели вовремя поднять тревогу. Они убили и одного мастодонта, должно быть, на мясо, но мы успели прогнать их, прежде чем они прикоснулись к туше.

– Кто это были?

– Не тану.

– Мургу? – услыхав ужас в собственном голосе, выдавил Керрик. Нет-нет, только не здесь. Неужели от них некуда скрыться?

– Не мургу. Но и не тану. Среди тану таких мы не встречали. Одного убили, посмотришь. У них копья, луков нет. И, когда засвистели стрелы, нападавшие бежали.

Они шли прямо, не сворачивая с тропы. Вскоре Сорли остановился и указал на распростертое тело.

Убитого не трогали. Труп лежал там, где упал, головой в кусты. В спине зияла кровавая рана, из которой извлекли стрелу. Грудь была прикрыта шкурами. Кожа убитого оказалась много темнее, чем у охотников. Черные длинные волосы… Херилак нагнулся и перевернул труп тупым концом копья.

– Охотник лицом вылитый тану, только кожа и волосы не того цвета.

Керрик нагнулся и поднял веко убитого, голубые глаза внимательно глядели в черные. Стоявший рядом Мунан с отвращением сплюнул.

– Харван, – проговорил он. – Когда я был маленьким, нас пугали рассказами о черных людях, которые по ночам приходят из-за гор, крадут и поедают детей. Их называли харванами. Говорили, что это очень свирепые люди. Одни старики считали, что эти рассказы – чистая правда, а другие смеялись.

– Теперь ты видишь сам, – ответил Сорли. – Рассказы не врут. Но это еще не все. Сам увидишь.

Они немного поднялись по склону. Там под деревьями темнел распростертый на земле зверь. Поглядев на него, Херилак удивленно пророкотал:

– Ну и долгозуб! Такого огромного я еще не видел!

Зверь был просто громадным – раза в полтора длиннее человека. Смерть разверзла его пасть, обнажив два длинных и острых грозных клыка, давших ему имя.

– Его привели черные тану, и не одного. Они вели долгозубов, как мы мастодонтов. Звери повиновались их приказам.

Новости весьма не понравились Херилаку.

– Тут опасно! Свирепые тану, долгозубы. Откуда они пришли?

– С севера. И ушли на север. Наверное, это отряд охотников.

Поглядев на север, Херилак покачал головой.

– Значит, и эта дорога закрыта для нас. Путь на запад – тоже, по крайней мере в этом месте. Как узнать, сколько здесь этих черных тану, сколько долгозубов у них? Мы не хотим воевать, остается только одна дорога.

– На юг, – согласился Керрик, – на юг вдоль этих гор. Но тогда впереди могут оказаться мургу.

– Впереди может оказаться все, что угодно, – хмурясь, бросил Херилак. Лоб его прорезали морщины. – Это ничего не значит. Надо идти. Или пустыня окончится, или набредем на края с хорошей охотой. А пока попьем сладкой воды. Пусть ночью стойбище охраняют охотники. Выступаем с рассветом.

Глава 19

След саммадов мог бы прочитать и ребенок: травоисы прорезали в мягком торфе отчетливые следы. Глубокие борозды, оставленные шестами, огромные отпечатки ступней мастодонтов и большие кучи навоза Херилак даже не пытался скрыть. Просто оставил несколько охотников в двух днях пути от саммадов, чтобы убедиться, что их не преследуют. Но дни шли за днями, и ничто не указывало на то, что черные тану со своими долгозубами увязались за путниками. Но, несмотря на все, Херилак днем и ночью выставлял стражу.

Ущелья и гребни, отходившие от высоких гор, переходили в сухую равнину. И люди спускались вниз. Путь их теперь пролегал не по холмам и долинам, а вдоль края пустыни. Охотники шли впереди, они отыскивали воду в ущельях. Вечерами, когда люди останавливались, мастодонтов уводили в горы напиться.

Они все шли. Охота у подножия холмов и на равнине не радовала. Травянистые просторы теперь удалялись от предгорий все дальше и дальше, туда, где раньше была только сухая пустыня. Равнину время от времени пересекали пересохшие русла. Но на равнине не было воды, не было и зверей – одна только трава. Приходилось идти дальше.

И только когда луна стала дважды полной и уменьшилась, они добрались до реки. Вода текла с гор, течение было быстрым, поток глубоко врезался в землю. Люди остановились на краю берегового обрыва, внимательно вглядываясь в водную пыль над перекатами.

– Здесь не перейти, – проговорил Керрик.

Кивнув, Херилак поглядел вниз.

– Лучше не пересекать, а пойти по изгибам. Там, куда течет вся эта вода, нет пустыни. А где нет пустыни, есть охота. Найдем место, разыщем еду – будем собирать и охотиться. – И Херилак высказал никогда не покидавшую его мысль: – Все это следует выяснить, прежде чем настанет зима.

Тану пошли вдоль реки, петлявшей сначала по равнине, потом среди невысоких холмов. Во многих местах береговой откос не был крутым, и они могли поить мастодонтов. Кое-где возле реки им попадались оленьи следы. И не только оленьи. Первым это заметил Мунан. Он пришел к костру Херилака и уселся спиной к горам.

– Я был охотником много лет, – заговорил он, – но однажды охотились на меня. Расскажу, как это было. В высоких холмах, которые вы называете горами, я выслеживал большого оленя. Было раннее утро, и след был свежим. Я шагал молча, но чувствовал: что-то не так. А потом вдруг понял, в чем дело. Кто-то выслеживал меня самого, шел следом. Я чувствовал на себе чей-то взгляд. И когда я понял это, то резко обернулся назад и увидел позади себя долгозуба. Не так близко, чтобы он посмел прыгнуть, нет. Я выслеживал большого оленя, а он выслеживал меня. Долгозуб посмотрел мне в глаза и исчез.

Херилак кивнул, соглашаясь.

– Звери тоже ощущают это. Однажды я выслеживал долгозуба; почувствовав мой взгляд, он повернулся ко мне. Охотник чувствует, когда на него глядят чьи-то глаза.

– За нами сейчас следят, – спокойно сказал Мунан, вороша горящие ветки. – Пусть один из вас, не поворачиваясь, возьмет хворост и поглядит на холм за моей спиной. За нами следят оттуда, я в этом уверен.

– Керрик, бери хворост, – распорядился Херилак, – твои глаза острее.

Керрик неторопливо поднялся и, пройдя несколько шагов, поднял с земли сухую ветку, которую тут же сунул в огонь.

– Не знаю… – нерешительно сказал он. – На вершине холма скала, а под ней темное пятно. Может быть, зверь?

– Ночью выставим дополнительную охрану, – произнес Херилак. – Места незнакомые. На этих холмах может встретиться кто угодно. Даже мургу.